Вопрос FORM: кто делает архитектурные проекты для «Гаража» и «Детского мира»

Дата публикации: 25 ноября 2021

«Мне сложно назвать архитектуру бизнесом, это скорее оплачиваемое хобби», — говорит Вера Одынь, соосновательница FORM. Она запустила архитектурное бюро вместе с Ольгой Трейвас в 2011 году. С тех пор они сделали проект офиса для музея «Гараж», организовали несколько десятков выставок в ММОМА, Еврейском музее и на ВДНХ, получили премии Archiwood, Red Dot Award, A’design Award, поработали над проектами в Италии, Бразилии, Латвии и Исландии — и в августе 2020 года разошлись. Сегодня Одынь руководит FORM в одиночку.

«Выбор профессии был неожиданным даже для меня. Я училась в математической школе с языковым уклоном и выбирала между четырьмя абсолютно разными специальностями», — вспоминает Одынь. В ее списке были и химический факультет РГУ нефти и газа Губкина, и генетика во «Втором меде», и актерское мастерство. Архитектура оказалась «где-то посередине». 

«Я поняла, что не готова учиться слишком долго, поэтому не пошла, к примеру, в область медицины. А на дне открытых дверей в МАРХИ мне понравилась атмосфера места, я оказалась в совершенно иной, творческой среде», — рассказывает Вера. Для поступления в университет Одынь пришлось уйти в экстернат и учиться академическому рисунку с нуля. 

Студенткой она попала в «экспериментальную» группу к Борису Бернаскони (среди его работ — здание «Матрешка» в Сколково) и к основателю агентства по строительству экологичных и быстровозводимых домов Futteralhaus Максиму Куренному. Студенты Бернаскони и Куренного работали над проектами в цифровом формате. У них также была возможность участвовать в закрытых просмотрах, они учились по обмену в Нью-Йорке и сотрудничали с Гарвардским университетом. Именно в «экспериментальной» группе Одынь познакомилась со своей будущей бизнес-партнером Ольгой Трейвас. Вместе они начали участвовать в конкурсах и брать проекты на фрилансе.

Опыт реального проектирования Одынь получила уже под руководством Александра Кузьмина, на тот момент главного архитектора Москвы (он занимал этот пост с 1996 по 2012 годы). Ее дипломом стал проект реновации территории ЗИЛа (Завод имени Лихачева) — еще задолго до его реального переосмысления. После окончания МАРХИ в 2007 году Одынь устроилась архитектором в Институт Генплана Москвы. Первой ее работой в команде стал проект «А101» (сейчас — Новая Москва), а уже через полтора года Вера самостоятельно руководила проектом микрорайона «Ново-Молоково» от RDI Group — выстраивала коммуникацию с экономистами, экологами, специалистами в области транспортного проектирования. 

Около 75% своего времени она уделяла работе в Генплане, а оставшиеся 25%  — личным заказам на постоянной основе: их она часто вела вместе с Трейвас, которая тогда работала в бюро Бориса Бернаскони. К 2011 году совмещать два типа занятости стало сложнее: если в Генплане она не ездила на стройку, то личные проекты требовали от нее авторского надзора (контроля за выполнением строительных работ). «Градостроительство — самая долгосрочная область архитектуры, на реализацию проектов нужно как минимум лет пять. Я не могла быть и там, и там, поэтому, выбирая между стабильностью и возможностью, решила рискнуть», — вспоминает Одынь. К тому моменту Трейвас уже работала на себя. Так в 2011 году появилось архитектурное бюро FORM.  

«Мы разные по характеру и по подходу: я больше человек от математики, думаю о цифрах, сроках и целесообразности проектов, Оля — больше про стратегические вещи, маркетинг, пиар и соцсети. Я, со своей стороны, пыталась поставить стратегию на землю», — рассказывает Одынь о совместной работе с Трейвас. 

«Архитектура — это отличный бизнес для стартапа: для него нужен только компьютер», — считает Одынь. Запуск собственного бюро обошелся без затрат: сначала предпринимательницы работали из дома, постоянных сотрудников у бюро не было. К работе привлекали фрилансеров, печать презентаций отдавали на аутсорс. Первый небольшой офис Одынь и Тревайс сняли уже через два месяца, а первые постоянные внештатные работники появились через три-четыре месяца после старта. На этом этапе ежемесячные расходы бюро не превышали 250 000 рублей. Первые пять лет бюро работало через ИП одной из основательниц. 

Статус ООО FORM получило только в 2016 году. Тогда же компания вступила в саморегулируемую организацию, чтобы получить допуск на проектирование и строительство многоквартирных домов. Единоразовый взнос, по воспоминаниям Одынь, составил порядка 50 000–100 000 рублей. Кроме того, за членство в СРО FORM платит ежемесячные взносы — до 15 000 рублей. 

FORM занимается двумя архитектурными направлениями: объемным проектированием и интерьерами. В объемном проектировании (работа над общественными объектами — музеями, культурными и торговыми центрами — и частными домами) стоимость квадратного метра может составлять от $25 до $100. При создании интерьеров цена варьируется в пределах $50–$200 за квадратный метр. «Конечно, нет предела стоимости проекта: она зависит от объема. Чем больше проектируемая площадь, тем выше стоимость за квадратный метр», — уточняет предпринимательница.

Заказчики бюро — преимущественно частные компании и клиенты. По мнению Одынь, государственные проекты чаще всего обезличены, для нее же важно, чтобы «по ту сторону» были по-настоящему заинтересованные люди. Среди ее любимых работ в портфолио бюро — проект обновленного «Детского мира» и работа над кампусом музея «Гараж». «Мне импонирует то, что у этих компаний есть свое лицо и позиция, демонстрирующие социальную ответственность», — говорит Одынь.

Один из первых заказов пришел в FORM от клиента Одынь, с которым она работала еще в Институте Генплана Москвы. Он обратился в бюро за разработкой проекта типового решения застройки коттеджного поселка, а также с частным заказом на проектирование загородного дома, рассказывает предпринимательница.

Клиенты и сейчас часто находят FORM благодаря сарафанному радио. Например, когда бюро закончило работу над бистро «Техникум» от White Rabbit Family, их посоветовали Московской пивоваренной компании — так завязалось новое сотрудничество. В поиске заказчиков команде помогают и участие в конкурсах (оно часто выходило для бюро «в минус», но приводило впоследствии интересные проекты, говорит предпринимательница), и статьи в отраслевых медиа. 

В первый год, по словам Одынь, бюро вышло на рентабельность около 60%. «Думаю, это было связано с минимизацией расходов: какое-то время мы не вкладывались в аренду помещения, и у нас практически не было операционных расходов», — объясняет предпринимательница. При этом у архитектурного бизнеса есть явная сезонность: обычно заказчики «просыпаются» в феврале-марте, чтобы уже летом начать стройку. Период с июня по августа — всегда «мертвый сезон», с точки зрения новых проектов. 

FORM удалось поработать над несколькими проектами и на зарубежных рынках — правда, с российскими заказчиками. «Так как мы работали с соотечественниками, то ценообразование было примерно таким же, как и в России. Большие отличия были скорее в работе с подрядчиками: например, в Латвии — хорошее качество строительства и высокий уровень собранности, в Италии отношение к делам более расслабленное и менее ответственное, в Бразилии часто сталкиваешься с  неорганизованностью, при этом каким-то волшебным образом получается хороший результат», — отмечает Одынь. 

«На мой взгляд, основное отличие между работой в России и за рубежом состоит в том, что в Европе существует практика найма бюро, которые занимаются исключительно архитектурной частью, а инженеры и конструкторы привлекаются из других специализированных компаний», — говорит Антон Хмельницкий, основатель интерьерной студии AI Studio. По его словам, в России такая схема не прижилась: заказчикам привычнее работать с генпроектировщиками, у которых есть специалисты разных профилей внутри компаний.

Еще одно отличие между отечественным и зарубежным бизнесом отмечает Магда Кмита, партнер бюро Blank Architects: «Заказчики все еще вынуждены искать зарубежные материалы: российских производств пока очень немного, несмотря на их развитие. В Европе же сейчас настоящий бум локальных производств, масштабы несопоставимы: пока еще в России невозможно сделать интерьеры дома на 300 квартир, не прибегая к импортным товарам и материалам». 

Также у зарубежных компаний другой подход к бюджетированию проектов, отмечает Кмита. «В Европе деньги находятся на первом месте, и бюджет рассчитывается всегда с самого начала, в России же такой подход — пока редкость: часто уже в процессе реализации проекта начинается оптимизация», — объясняет она. По словам Одынь, цены на проектирование в Европе сопоставима с российскими, но могут быть и выше. В Латинской Америке проекты обычно дешевле.

Работая и на российском, и на зарубежном рынках, FORM всегда избегали прямой рекламы. «Нам не хотелось, чтобы приходили люди, не близкие нам по духу», — признается Одынь. Такой подход не мешал бюро расти. Уже в 2013 году FORM сотрудничало с 10 архитекторами на постоянной основе. Команда работала в среднем над 20–25 проектами ежегодно. 

Тогда же увеличились и затраты: последний год они варьируются от 1 млн до 2 млн рублей ежемесячно, так как FORM не расширяет штат. «Бутиковый формат позволяет отслеживать качество выполняемых работ, расширение неминуемо влечет за собой потерю вовлеченности», — объясняет Одынь. Примерно 70% уходит на оплату проектной работы, около 10–15% — на аренду, а оставшиеся деньги — на операционные затраты вроде печати макетов, закупки оргтехники, взносы в СРО. По словам Одынь, реальная рентабельность архитектурного бизнеса сейчас составляет примерно 20%. Рубен Аракелян, сооснователь и партнер архитектурного бюро WALL, отмечает, что и для бутиковых бюро, и для более крупных маржинальность варьируется от 10 до 15%. 

Конкретные показатели прибыли Одынь предпочитает не раскрывать, однако данные системы СПАРК показывают, что прибыль компании за 2020 год составила около 2,3 млн рублей. 

Доходы в индустрии во многом зависят от скорости выполнения работ, делятся участники рынка. «Творчество очень субъективно: иногда варианты быстро принимаются заказчиком, иногда приходится делать несколько разных предложений, что всегда чревато увеличением сроков и падением рентабельности», — делится Одынь. С этим согласен и Аракелян. «При этом когда ты приобретаешь имя на рынке и добавочная стоимость твоего бренда увеличивается, решающим фактором часто становится твой авторитет как архитектора, а не эмоции заказчика — и сроки принятия решений сокращаются», — добавляет он.

Еще один фактор, который неизбежно влияет на заработок, — курс валют. «В связи с долгосрочностью многих проектов архитекторы обычно стараются обезопасить себя и заключают договора в долларах или евро», — поясняет Одынь. 

Также в архитектурном бизнесе часто возникают ситуации, когда в компании слишком мало или слишком много работы: поддерживать баланс между количеством сотрудников и количеством проектов в работе довольно сложно. «Эта проблема — производная от другой: проекты достаточно часто отменяются, откладываются или пересматриваются из-за недостатка финансирования, решения властей, смены собственника, изменения рынка или желания архитектора достичь наилучшего результата», — говорит Хмельницкий, основатель AI Studio. 

Поскольку к теплому сезону поток новых заказов снижается, турбулентность лета 2020 года, вызванная пандемией, по словам Одынь, помогла сэкономить на аренде офиса и на операционных расходов. При этом, по словам Одынь, как таковых финансовых потерь бюро не понесло: «Мы продолжали вести проекты, работу над которыми начали еще до пандемии». В то же время число входящих запросов уменьшилось из-за замедления темпов в индустрии.

По мнению Рубена Аракеляна, сооснователя и партнера бюро WALL, пандемия однозначно пошла на благо архитектурной индустрии. «До нее я терял много времени на формальные встречи. Теперь их количество сократилось — почти все совещания и презентации перешли в дистанционный формат, освободилось большее количество времени для работы над проектами внутри бюро», — отмечает предприниматель. У команды FORM в период пандемии появилось время на обновление сайта, проработку отраслевых исследований и участие в конкурсах. 

С точки зрения клиентских запросов, пандемия пока не успела создать на новые стандарты недвижимости, считает Валентина Давыдик, директор по маркетингу и PR в девелоперской компании Hutton Development: «Цикл проектирования и строительства достаточно длинный, поэтому, в частности, спрос на небольшие апартаменты остался неизменным».

В 2020 году из бюро решила уйти его соосновательница Ольга Трейвас: она основала отдельную компанию вместе с частью старой команды. «FORM — бюро-исследователь, открытое к проектам различной направленности и масштаба. Это дико интересно, но при этом сохранить яркий характерный стиль в условиях большой конкуренции непросто. Мне захотелось усилить и уточнить индивидуальность на базе новой студии, не меняя привычный уклад FORM», — так объясняет свой уход Трейвас. 

Условия выхода Трейвас из бизнеса бывшие совладелицы не раскрывают. В системе СПАРК она до сих пор указана совладелицей FORM. Также Ольга зарегистрирована как индивидуальный предприниматель с лицензией на выполнение различных видов строительных работ. Совладелицей других бизнесов Трейвас не указана, и найти в открытых источниках информацию о компании-владельца бюро Treivas Forbes Woman не удалось. 

После ухода соосновательницы у Одынь появилось «ощущение псевдостартапа»: FORM пришлось обновлять команду, переосмыслять структуру работы. «У меня нет профессионального образования в выстраивании бизнес-процессов, но я приобретала этот навык интуитивно на протяжении существования бюро. В какой-то момент я поняла, что теоретических знаний не хватает и начала работать с бизнес-тренером», — делится она. 

Сейчас в ее приоритетах — проекты, а не деньги. «Мне было бы интересно продолжить работу с предметным дизайном и с проектированием частных домов, возможно, сделать проект отеля или СПА-комплекса», — говорит Одынь. В данный момент Бюро завершает проект в Бразилии и продолжает работать с российском рынком, в частности, с музеем современного искусства «Гараж» и с Международной гимназией Сколково. Новые предложения поступают из Санкт-Петербурга и из регионов. Всего в работе одновременно порядка десяти проектов. 

По словам Одынь, за последние десять лет российский заказчик изменился в лучшую сторону: «У людей появилась насмотренность, они хотят создавать минималистичные, по-европейски простые истории и не ограничивают свободу творчества архитекторов. Заказчики стали мыслить категориями миссии, концепции, ценностей компании».

Поделиться: